В этом номере:

В заключительных главах малоизвестной сейчас книги «Канал имени Сталина», вышедшей в 1934 году, есть описание переброски на новые стройки страны лагерных строений, техники и огромного количества освобожденных каналоармейцев, выживших, перевоспитавшихся, получивших литера (а кое-кто звания, награды), освоивших по несколько строительных профессий.

25 августа 1933 в городе Дмитрове состоялся последний слет беломорстроевцев, на котором, среди прочих выступлений, примечательны были речи Когана, вновь назначенного начальника строительства Москанала и писателя Максима Горького: «Канал Москва- Волга - грандиознейшее гидротехническое сооружение мира. Он в семь раз превосходит Беломорстрой».
«Но мы эту задачу выполним» - сказал Коган.
Максим Горький: «Я счастлив, потрясен. Все, что тут было сказано, все, что я знаю (а я с 1928 года присматриваюсь к тому, как ОГПУ перевоспитывает людей), все это не может не волновать. Великое дело сделано вами, огромнейшее дело. Обо всем этом нашим литераторам нужно написать. Я чувствую себя счастливым человеком, что дожил до такого момента, когда могу говорить о таких вещах и чувствовать, что это правда.
К тому времени, когда вы будете в моем возрасте, полагаю, не будет классовых врагов, а единственным врагом, против которого будут направлены все усилия людей, будет природа, а вы будете её владыками. К этому вы идете, но до этого надо свернуть голову капитализму». Выйдя за кулисы, Горький сказал чекистам: «Черти драповые, вы сами не знаете, что сделали».
Чекисты улыбнулись. Они хорошо знали, что сделали. Они сейчас молчали, потому, что были озабочены новыми задачами. Они думали о канале Москва- Волга 2.
«Разрешить задачу обводнения Москва-реки, путем соединения с верховьем реки Волги», - это решение Пленума ЦК по докладу тов. Кагановича было принято в 1931 году.
Далее в книге много вдохновенных строк: «Москва должна быть самым мощным экономическим и самым красивым городом мира.
Москва превратится в порт пяти Советских морей. Великие водные дороги скрестятся в Москве. Вода и зелень придадут ей вид города-парка.
И над этим поселением здоровых людей, чистых, просторных, красивых домов, бездымных, бесшумных, беспыльных машин будет весело звенеть жаворонок и пчелы будут летать за медом на Яузский бульвар. И люди скажут: «Вот и стирается грань между городом и деревней. Мы на подступах к эпохе коммунизма».
Читатель должен был непременно поверить, что ради такого блага стоит приносить великие жертвы, принять, стерпеть и преодолеть все...
Ведь сам «...товарищ Сталин поднял над всей страной как знамя, новое отношение к труду. Товарищ Сталин был инициатором трудкоммун ГПУ и всей лагерно-исправи-тельно-трудовой политики.
Товарищ Сталин выдвинул идею создания Беломорско-Балтийского канала силами заключенных.
Впереди еще годы классовой борьбы, жестокие схватки с остатками капи-тализма... Но наше ГПУ - не только острый меч пролетарской диктатуры, но и школа социалистического перевоспитания десятков тысяч враждебных нам людей».
А вот описание начала стройки Москанала в Дмитрове: «Сквозь стекла клуба видны улицы старого Дмитрова, дальний лес, пузатое здание монастыря, над которым нет крестов и стены которого украшены большими портретами вождей.

Широкий котлован, на котором работают каналоармейцы, земляная выемка. Бесконеч-ная просека, обозначающая трассу канала. Отвисшая челюсть экскаватора. Каналоар-мейцы со знаменем возвращаются в лагерь. Ворота лагеря открываются. Стрелок ВОХРА стоит на сторожевой вышке. Над воротами лагеря покачивается красная звезда. Вокруг бараков народ, обычная суета. Шел 1933 год».

Скоро, совсем скоро такая же картина будет наблюдаться в окрестностях тихого старинного городка на Волге - Углича: звезда над воротами, лагерь, бараки, стрелки ВОХРА на вышках, котлован и просека...
И начнется для Углича, пережившего за свою тысячелетнюю историю несколько великих разорений и возрождений, новый поворот в судьбе реки, города, людей.

Как это отразится в сознании угличан, очевидцев и участников великой стройки, что останется в их памяти через десятки лет?
Обратимся к воспоминаниям некоторых из них.

КОЛОБОВА Е. Д. (урожденная Знаменская, 1923 года рождения), бывший адвокат, вспоминает: «...улица К. Маркса, бывшая Спасская-Историческая улица. Она была основным путем через Волгу на Питер и Кашин. Летом - паром через Волгу от спуска около церкви Предтечи. Дома по левую сторону этой улицы были 2-х- этажные, а сейчас стали одноэтажные. Когда начался Волгострой, улицу подняли. На нее свозили землю из котлована 18-метровой глубины, и улица поднялась более чем на 4 метра. По правую сторону строили высотные дома. Сейчас через эти грунты просачивается вода и заливает весной подвалы.
Сначала строили мехзавод и бараки для работников завода. Потом стали строить лагерь там, где был лес-рыжечник, который шел от Луначарского поля до пионерского лагеря (на Греховом ручье). Его вырубили. Лагерь был сначала деревянный, потом бараки заменили каменными строениями. Там, где до недавнего времени распо-лагалась «Главсоль», была лесопилка. На месте ГЭС церковь была (Николо-песоцкая). Там где сейчас управление ГЭС, был старинный дом, Жареновский. Был еще дом духовной семинарии. Их ликвидировали. Был еще шикарный школьный сад; его вырубили.
Мы видели, как начиналась стройка. Я жила на ул. Маркса. Самым первым строили высотный дом № 4. Это место оградили, наставили вышек. Был 1937 год. Мы видели за забором заключенных. Их приводили и уводили. Было множество людей в халатах и тюбетейках: таджики, туркмены, киргизы, узбеки. Их называли “ихбаи”. Питание и условия были трудные. Во время переклички многие падали. Их грузили на телеги, зимой на сани и увозили куда-то хоронить.
Подруга моя жила в последнем доме на улице. Её отец работал на экскаваторе. В обед мы носили ему еду на стройку, нас пропускали. Спуск за церковью Предтечи, где дорога и ручей, начали копать в первую очередь. Заключенных приводили под конвоем и уводили группами в лагерь, который был там, где сейчас учреждение ЮН8 3/3.
Вначале орудиями производства были лопаты, тачки, экскаватор и больше ничего. Мы видели, как углубление постепенно становилось все больше и больше. Чем глубже, тем люди внизу казались нам все меньше. Иногда мы видели, как человек, везущий тачку, срывался и падал с насыпи. Казалось, что его так и засыпали землей».
Рассказы о множестве погибших при различных работах, в том числе и при выемке грунта в котловане гидросооружения, приходилось слышать не раз от старожилов Углича.
«Волга протекала дальше, перемычку пока не делали. На левом берегу, где остался сейчас один только красный дом, было две улицы. Была также целая сторона и церковь около бывшей дачи Волковых. Потом там выкопали канал под шлюз. Затем стройку оградили забором и поставили вышки. Выросло управление будущего ГЭС и ВОЛГОЛАГА. Появилось 3-е управление. Туда же направляли людей, которые совершали преступления в лагере, и вновь прибывших. Там они проходили допрос и затем направлялись в лагеря. 3-й отдел возглавлял некто Юрьев.
Первыми директорами были Поллак и Алексаньян. Два брата (фамилии не помню) возглавляли один механику, другой ГЭС. Все эти работники приехали с Беломорканала. Они там по 58-й статье отбыли срок, а здесь начальниками стали и продолжали строительство на основе своего прошлого опыта. Основная масса заключенных сидела по 58-й статье. Это клевета, терроризм и другие действия против советской власти. Потом выяснилось, что люди были преимущественно невиновные. Их забирали по доносам. Вымышленные дела были. Кто-то был богатый, их и забирали... Когда началось сооружение плотины, нас на стройку смотреть не пускали. В Угличе открылось ФЗУ работников будущей ГЭС, и многие пошли туда учиться».

ВОРОННИКОВ В.П. (1929 года рождения): «В 1938 году у меня отец работал на Волгострое. Я с ним ходил смотреть и видел, что там были трапы, и вереницы лошадей с номерами возили грабарки. Заключенные возили песок, землю, грунт. А насыпь намывали. С левого берега из карьера помпами гнали песок сюда, на насыпь плотины. Это было до 1940 года».

БОДИНА А.В. Эта женщина работала в войну крановщицей на мостовом кране. Рассказывала, что разгружали оборудование для ГЭС: для ремонта, отделки. «В войну работали на казарменном положении. Дежурили сутками. У девушек - работниц и охраны были противогазы. По тревоге бежали каждый на свой объект. В кино или куда-нибудь еще ходили организованно. На крыше снаружи и внутри станции стояли зенитки. Станцию пытались бомбить. Корпус её был закрыт досками - замаскирован.(Работники ГЭС рассказывали, что в войну где-то под Калязином стоял макет станции. Самолеты пролетали мимо. Прямых попаданий не было).
После войны станцию отделывали. Большой был коллектив, несколько цехов. Использовали труд заключенных. Из лагеря приводили специалистов, ремонтировавших оборудование. Обслуживали заключенные, и краны, например, кабель, переносили за краном».

ИВАНОВ В.В. (1929 года рождения): «Начал я работу с 14 лет. В 1943 году был учеником слесаря. Работал по 6 часов. ГЭС уже работала, но было много недоделок. Делали металлические детали, заграждения. За дальнейшие годы работы освоил много профессий. Тогда работали много. Говорить нельзя было. Друг с другом не делились откровенно. За лишнее слово могли забрать. Было такое».
Жена этого человека более разговорчива. Рассказала, что сам муж с хутора Горячкино, что у села Красного. В 1935 году при строительстве гидроузла это место пошло под затопление. Народ переселили к Улейме в Горушки. Туда переехали многие из других мест, и из Мологи тоже. Потом родители его переехали в город. Сама она жила на левом берегу.
«Раньше был пеший мост там, где Каменный ручей. Когда стали копать канал (под шлюз), мост перенесли выше. Стали ходить на Покровские горки. На стройку смотреть не разрешали. Через мост людей переводили под конвоем. Накопят народ на одной стороне, и конвой с оружием переведет, а потом с другой стороны ведет группу людей. Вокруг были заключенные. Они и дома строили. Жили в зоне. И там же все начальники.
Мы знали, что заключенные в основном политические. Иногда они просили чего-нибудь принести или передать письма . Нельзя было. За письма могли забрать. Но кое-кто ухитрялся все же передавать. Лагеря были и тут, и в Улейме. На левом берегу был сначала женский лагерь, потом там военнопленных разместили. На правом были мужской и женский лагеря. Потом женский ликвидировали. Говорят, одну женщину застрелили за побег. Сначала все делалось вручную, и людей гибло много.
Муж тоже говорил, что во время отделки погибло много людей”.

ХУБЕРТ ДЕНЕЗЕР, бывший военнопленный, немец. Ежегодно приезжает в Углич, уже несколько лет. В Германии разыскивает бывших военнопленных, работавших на строительстве Угличской ГЭС, налаживает связи. На левом берегу обустроено место захоронения бывших военнопленных. Есть памятный камень. Многие из Германии посещают это место. История Хуберта такова. На войну попал в 18 лет, в 1943-м, когда уже произошел перелом в войне. Немцев убеждали, что им надо защищать родину от коммунизма. На фронте солдаты поняли, что никого не защищают. Хуберт был ранен в Румынии. Госпиталь захватили русские, и его по этапу отправили в плен.
По России и ехали, и шли пешком, квартировали в деревнях. Русские их кормили. Навстречу шли в наступление русские войска. В Углич Хуберт попал в 1944 году. «Лагерь был на левом берегу. Был баракдеревянный: 4 зала, койки, печки, коридор, туалет, столовая, кухня, хлеборезка. Различные мастерские: сапожная, ремонт-ная, пожарная часть, котельная.
Работал в Угличе 22 месяца. По лестнице в арке шлюза бегал 148 ступенек вверх-вниз с ведром за водой для замешивания цемента. Освоил много строительных профессий. Когда вернулся в 1948 году из плена в Германию, сам себе выстроил дом...» Хуберт рассказывает, что в Угличе прошли лучшие годы его жизни. Молодой был, радовался, что жив остался. Работали на лесоповале на Дивной горе (там тоже был лагерь), в Улейме. Там ходили без конвоя. Зимой пилили лед на Волге, чистили подвалы от старого льда. Летом вывозили навоз на поля. Там, рассказывает, виделись с девушками, шутили смеялись. Помнит дождь и солнце, бегали по полю резвились, как телята. Молодость...
Работали военнопленные немцы хорошо. Так отзываются о них все старожилы. Дисциплинированные были. Им доверяли все работы: отделку фасадов, архитектурные работы, строительство домиков на шлюзе, моста через шлюз, облицовку плитами. Это была их территория стройки.

ЖОЛУДЕВ Б. Л. (1907 года рождения). Самый интересный собеседник, он помнил Углич старых времен. В 1920-е годы еще учеником участвовал в тушении грандиозного пожара, который уничтожил значительную часть центра города. Видел, как сбрасывали колокола, разрушали церкви и многое другое. Отработал на стройке гидроузла и потом на его эксплуатации много лет.
«Сначала я работал на лесопилке, там, где «Главсоль», пока Волгострой это место не затопил. Пилили ограждения для Волгостроя, брус. Его остатки можно видеть до сих пор, когда река обмелеет. Потом, когда он стал не нужен, охранники частично растащили на дрова и садовые домики. Перед затоплением лесопилку перевели на Лесокомбинат за вокзалом.
В период Волгостроя ломали церкви. На углу улиц Ленина и 9-е января был собор Петра и Павла. Его разбирали вручную по кирпичику и фундаменты, и ограды, и камни из-под фундаментов. Камни выворачивали бульдозером. Даже удивительно, как их раньше туда доставляли люди, когда такой техники не было!
Взрывать в этом месте было нельзя, кругом дома. Булыжники вывозили на поле. Там и рвали. Камень нужен был для обкладки насыпи плотины. А из кирпича сложили здание, где был исполком, а теперь нарсуд. Церковь Ильи Пророка тут же рядом была. Под ней тоже были валуны огромные. Церковь разобрали, а камин вытащили.
На Волгострой я перешел прямо с лесопилки. Предложили работу сначала в гидроцехе, потом освоил много специальностей: слесарные работы, монтажник по лесам. Работал с 1936 до 1941 годы. Как началась война, на второй день пришел в военкомат. Всего явилось 300 человек. Начали отправлять. Кого на поезд, кого куда, а волгостроевцев до ночи держали.
В первом часу ночи зачитали список, выдали обратно документы и объявили, что по приказу Сталина всех нас отправляют снова на стройку работать. Объект важный. Везут беженцев. Довезут до плотины, дальше ходу нет, перегружают внизу на другой пароход. Станция работала, но шлюз не был оборудован. Ворота открывали и закрывали вручную. 10 человек крутили лебедку.
В войну делали все. Работали круглосуточно. Началось наступление на Калининском фронте. Ночью было видно зарево и слышны взрывы. Шлюз и плотину охраняли зенитки. Как начнут хлестать пули - летят, падают. Но самолеты охотились больше за Рыбинском. Приходилось ездить туда на базу за оборудованием. Попадали в бомбежки. Старались спасти груз».

Когда мы с Б.Л.Жолудевым рассматривали фотографии строительства Угличского гидроузла, он пояснял, где что было: «Разведка грунта началась от Калязина перед строительством. И нигде не находили морену. Только у нас в этом месте и нашли. Морена - это гравешок (гравий) такой, мелкий и плотный. Когда вынимали грунт и насыпали его на берег, в этом месте его оказалось несколько слоев насыпано... А раньше там было кладбище. (Речь идет о Георгиевском кладбище Иерусалимской слободы).
Сейчас там огороды. Их распределили работникам ГЭС. Люди долго не могли ничего посадить, долбили летом этот грунт и разгребали, чтобы деревья прикопать. Кладбище сначала пытались перенести. Но не у всех нашлись средства на цинковые гробы для своих родных, захороненных там. Кто побогаче, перевезли своих родителей. Начальник мой, к примеру.
А у меня там мать и отец похоронены. Средств не было на цинковые гробы, а в деревянные было нельзя по санитарным нормам. Так и остались там засыпанные. Работали на этом месте заключенные. Они рылись в раскопанных могилах. Подкапывали надгробия и искали ценные вещи. Потом вольнонаемным предлагали купить кольца, серьги, броши золотые. Раньше ведь не снимали украшения и кольца обручальные, так и хоронили.
На лесах стал работать после несчастного случая. Был такой парторг - Виноградов. Должен был наблюдать за бригадой заключенных. А он и не заглядывал, не проверял. Все им доверил. Когда сделали леса и подняли на них огромные посудины для замески цемента, и вся бригада зашла на них, леса и рухнули. Кто покалечился, кто на дно пошел. Этим занимался 3-й отдел. Бригадир имел срок 10 лет. Его уговорили взять вину на себя. Посадили его, а начальник отделался. Не судили парторга.
После этого мне и дали задание делать леса. Делал сверху донизу все леса. Проверял каждую линию под нагрузкой 10 тонн. Стоял сам с прорабом по 5 минут, пока все не проверим. Все выдерживало нормально. С лесов облицовывали плитами и здание ГЭС, и потом арку шлюза. Плиты были разные. Все наружные украшения делались по указанию архитектора из Москвы. Петров был архитектор. Он за это получил Сталинскую премию 50 тысяч.

Сделано тут было много. На шлюзе тоже оформляли. Там работали немцы пленные. Они работали честно, хорошо. На них можно было положиться. Содержали их хорошо в лагере. И посылки им присылали, разрешалось. Работали и наши заключенные. У меня работали тоже. Брал, потом, потому что своих не хватало. Тем, кто но 58-й статье был, можно было доверять, Они задание выполняли. А жулье пайки воровали у честно работающих. Пайка - 800 грамм. Или белье украдут... А 58-я статья - надежные были».
Пояснял мне мой собеседник и про намывку дамбы, про гидромониторы, про укладку камнем насыпи. Как при неправильной укладке ее смывало большой водой и по 2-3 метра песка отмывало от берега.
Рассказывал, как круглосуточно шел бетон по транспортеру. Его укладывали и в мороз, и в дождь, стоя в воде. Работали в холода.
«Было много азиатов заключенных. Они к стуже непривычные. В халатах, тюбетейках. Как замерзнут, встанут - и стоят. Наши наоборот, шевелятся, а эти встанут и стоят, замерзали многие. Они нежные, к теплу привыкшие. Наш Николай Александрович выделял им ваты, чтобы шили маски на нос, уши, на лицо, чтобы не обморозить».

Когда рассматривали на фотографии панораму котлована нижнего бьефа, где дно выложено переплетенными ветками, он объяснил, что это фашинные тюфяки: «Из прутьев березовых 3-4 сантиметра толщиной вязали и сплетали их. Длина их 2-3 метра. Выстилали все дно. На них клали плиты бетонные, на которых с 4-х сторон кольца. За эти кольца плиты скреплялись. Когда пошла вода, они колышутся, но с места не тронутся, а потом в дно врастают и никуда уже не денутся».
Рассказал о перемычке (земляной дамбе) с железной начинкой внутри. О разных случаях аварий. Как женщина погибла во время ледохода, замеряя уровень по пьезометрам. Как баржа врезалась в стенку шлюза в тот момент, когда он сам был на лесах вверху, на арке. Все содрогнулось, но выдержали леса, а в стенке шлюза осталась большая вмятина.
Оригинальную конструкцию лесов, которая позволила производить облицовку плитами арки шлюза без помощи кранов, Жолудев придумал сам. Ему дали срочное задание и он его выполнил. До этого работали с помощью кранов, расположенных на баржах. Во время шлюзовки баржи приходилось то и дело перегонять. А новая конструкция лесов позволила сократить сроки отделки шлюза. За это работа Жолудева была отмечена премией.
Удивительно то, что этот человек никогда не боялся высоты. Рассказывал, что у него такое качество с детства. Мальчишкой работал по найму с кровельщиком. Церкви в деревнях крыли железом. Залезал на самый верх купола по подвесной лесенке. Случалось, что лесенка срывалась, и он съезжал по скату вниз до карниза, удерживался, выбирался чудом и никогда не боялся.
Многое мог бы еще рассказать этот удивительный человек. К сожалению его уже нет. Он умер в ноябре 1999 года, прожив 92 года, из которых более 70 лет трудился. Не имел никаких званий и наград, хотя в конце войны работал на восстановлении разрушенных мостов на Волхове под Ленинградом. Был контужен по время бомбежки, но даже не имел звания ветерана войны, так как не участвовал в боевых действиях. Прожил скромно и тихо, как и многие другие строители грандиозных сооружений века.
Живых свидетелей великой стройки еще много. Но трудно порой их вызвать на откровенный разговор. До сих пор некоторые боятся. На вопросы, как они все выдержали труд тяжелый, лишения, страх оказаться по ту сторону забора с вышками, люди отвечают скупо: “...так нужно было. Верили, что жизнь станет лучше.”
В 1967 году вышла книга «25 лет Угличской и Рыбинской ГЭС» (из опыта строительства и эксплуатации). В ней подробно описан ход строительства этих двух гидроузлов. Много интересных сведений, технических данных, но нет в ней ни слова о лагерях ГПУ, о «перековке» и перевоспитании трудом заключенных, воплощении “гениальных” сталинских идей, нет того литературного пафоса 30-х годов.
За 25 лет многое изменилось: и политика, и люди. Пришло новое поколение. Город населили новые угличане. В книге рассказано о руководителях различных объектов стройки на разных этапах, отмечены мастера различных профессий. И лишь в конце, в списке награжденных, указано несколько имен стрелков ВОХРА, чем-то отличившихся.
Книга впечатляет масштабностью, техническими достижениями и огромным самоотверженным трудом людей на этих стройках. Рассчитана она на специалистов гидроэнергетиков и студентов, поскольку «...эти первые электростанции явились кузницей кадров, экспериментальными и исследовательскими полями, хорошими лабораториями советской энергетики».
В книге есть описания аварий, происходивших в разные годы в результате технических просчетов, по вине обслуживающего персонала, по объективным причинам, таким, как взаимодействие рукотворных сооружений с природными факторами. Эти проблемы доставляли много хлопот уже в первые годы работы гидроузлов. Спустя десятилетия вопросы аварийного состояния некоторых объектов ГЭС и особенно вопросы экологии водохранилищ стали проблемами жизнеобеспечения и состояния здоровья населения.
Уже в 1954 году появилась необходимость систематической очистки с помощью мостовых кранов решеток пропускных камер, так как часть понура, углубленная по наклону в сторону водоводов к зданию ГЭС, была заполнена топленой древесиной. Нагон древесины к сооружению увеличивается в годы подъема уровня на верхнем бьефе. Спустя почти 40 лет захламление и разрушение берегов верхнего бьефа, сброс промышленных отходов в этом районе стал вопросом качества питьевой воде, поскольку здесь, в районе Грехова ручья, находится городской водозабор.
А как соотносятся с обликом современного Углича наши гидросооружения? В книге отмечено, что проект сооружений Угличского и Рыбинского гидроузлов составлялся в 30-е годы, утвержден был в 1938 году, в период, когда зачастую допускались осужденные впоследствии излишества в оформлении зданий, сооружений. «Опыт эксплуатации показал, что такие архитектурные детали, как сложные навесные карнизы, пилястры, колонны, архивольты и другие излишние украшения не обеспечивают хороших условий эксплуатации, а наоборот, создают дополнительные трудности, требуя постоянного внимания и ухода».
Но любуясь панорамой прибрежной части города на изгибе Волги, мы, наверное, должны быть благодарны архитектору за то, что комплекс ГЭС, плотины и шлюза органично вписывается в ландшафт в месте соединения двух берегов. В сравнении с прожитыми трудными годами, на сегодняшнюю жизнь, во многом им малопонятную, мои собеседники-старожили все же особенно не сетовали. Однако последний вопрос часто так и остался без ответа: сбылась ли мечта об электрическом рае с названием «КОММУНИЗМ» у тех, кто строил и верил в него? Могла ли, по крайней мере, сбыться?
Пожалуй, наши сооружения стали своеобразным памятником промышленной архитектуры 20 века и памятниками тем, кто по своей или чужой воле отдал свой труд и всю свою жизнь за эту мечту.