В этом номере:
|
1.
Дыхание истории
Когда иду по старинным улицам древнего Углича, я как бы ощущаю дыхание
его тысячелетней истории. Белеют стены утопающих в зелени купеческих
домов и церквей, сверкают на солнце золотые купола и кресты. Здесь
сердце России, ее истоки. Еще в детстве прививал мне любовь к родным
местам мой отец – учитель истории Кулагин Виктор Егорович. Он часто
рассказывал о монголо-татарском нашествии, показывал дорогу, по которой
несли тело маленького царевича Димитрия, и места сражений с польскими
интервентами. Прошло время, я вырос и понял, что живу в краю, полном
нераскрытых тайн.
В последнее время люди стали задумываться о своем прошлом. Например, в
местной печати публиковалось много статей сотрудников Угличского
историко-художественного музея А.Н.Горстки, С.В.Кистеневой и
В.Г.Александровского, заставлявших вспомнить давно забытое. А в
городских автобусах и сейчас нередко можно услышать и такое:
-А вы выходите у «Бондарки»?
-Да нет, я – у «Царевича»…
Сейчас среди горожан почти нет равнодушных к тому, что разрушается
огромный Богоявленский собор, построенный по проекту известного
архитектора К.Тона, Супоневский дворец, церковь Рождества Иоанна
Предтечи и другие памятники. Но вот восстановлена Казанская церковь,
золотятся купола Федоровской. А из краеведческих публикаций выплывают
давно забытые названия угличских улиц: Московская, Спасская, Конюшенная,
Дворцовая, Васильевский Крестец…
2. Подковка со стрелецкого сапога
Летом 1985 года я работал с археологом, младшим научным сотрудником
Государственного Эрмитажа, кандидатом исторических наук С.В.Томсинсикм.
Раскопки проводились на территории угличского кремля. Вот уже который
год Сергей Владимирович пытался определить, когда же возник Углич.
Труд археолога нелегок и порой неблагодарен. Шесть раскопов и -
практически ничего, кроме керамики, древних ножей, кресала,
многочисленных подковок со стрелецких сапог и гвоздей. Для археолога,
ищущего вещи, являющиеся свидетелями более глубокой древности, эти
подковки XVII столетия (датировать их удалось по сопутствующим находкам)
ничего не значат. Но в моем воображении возникали самые разнообразные
картины. Рядом с кремлем, на противоположной стороне речки Шелковки,
стояло кружало - царский кабак, где, вероятно, и слонялись толпы
хмельных стрельцов. Им уж и не до подковок было. Вот так и дошли до нас
эти маленькие отголоски XVII в.
Поиски работавшей рядом группы из Ленинградского государственного
университета под руководством кандидата искусствоведения, доцента
В.А.Булкина были более успешными: найдены фрагменты стен уникального по
своим размерам Дворца удельных князей, построенного в конце XV столетия,
и белокаменного Спасо-Преображенского собора, заложенного еще в XIII и
перестроенного в XIV или в начале XV века.
А потом мы обнаружили осколок костяного гребешка, украшенного тонкой
резьбой, и типичный “угличский” светец, в который когда-то вставляли
лучину для освещения помещений.
Последний раскоп делали неподалеку от церкви Царевича Димитрия “На
крови”, на самом берегу Волги. Глубина его достигла четырех с половиной
метров. Уже слышался плеск волжской воды. И вот на поверхности почти
метрового слоя навоза, относящегося по словам Томсинского к IX – X
столетиям, рядом с уцелевшим древним плетнем лежал почти целый костяной
гребешок. Видимо, какая-то хозяйка, загоняя скотину на двор, случайно
обронила этот гребень. Здесь же лежало много осколков керамики и среди
них наконечник русской стрелы. Возможно, трагедия оборвала существование
этого жилища.
- Этот черепок, с точечным орнаментом – типично «угличская» керамика,-
объясняет Сергей Владимирович, - а это - болгарская (ведь здесь шла
бурная торговля с волжскими болгарами). Ну а это - «летающая» находка, -
и бросил один из кусочков в воду.
Докопались до желтовато-зеленоватого грунта. Это материк, то есть земля,
на которой и поселились древние люди. Здесь ничего уже не найдешь.
- По-видимому, большая часть кремлевского берега уже сползла в Волгу,-
задумчиво произнес Сергей Владимирович, - надо попробовать в следующем
сезоне копнуть на посаде.
Был конец августа. Начались проливные дожди. Сезон кончился. Уехали
археологи. А меня взволновал вопрос, кто и где сделал все эти найденные
вещи: гвозди, светцы и подковки со стрелецких сапог?
3. Угличские кузнецы
Вообще, надо сказать, Углич издавна славился кузнечным ремеслом. В
основном это объясняется многовековой экономической и политической
связью с Устюжной Железопольской – главной кузницей Русского
государства. С XIII века по 1491 год Устюжна была дальней северной
волостью Угличского княжества, а до 1685 года входила в состав
угличского уезда.
Как развивалась металлообработка в самом Угличе в ранний период его
существования, мы можем судить по результатам археологических раскопок,
проводившихся в 1957- 1958 гг. на Грехозаручьенском городище и в
1983-2003 гг. на территории угличского Кремля. На месте бывшего городища
на Греховом ручье, существовавшего до XII столетия, найдены железные
многослойные ножи, стамески, перовидные и спиральные сверла, пружинные
ножницы, зубило, два топора, коса-горбуша, железный наконечник стрелы и
много украшений. Многие из перечисленных вещей, по-видимому, являются
продукцией местного производства, признаки которого удалось обнаружить
на территории Кремля, – это литейный тигель, относящийся к
домонгольскому периоду, ювелирный пинцет и большой кусок шлака, а также
литейная форма, обнаруженная на улице Свободы (быв. Мостовой).
Раннее средневековье для Углича было временем становления его как города
ремесленников. К пятнадцатому веку сложилась промышленная структура
Углича. Образовались ремесленные посады. Происходило это, в основном, в
районе, прилегающем к устью Селивановского ручья, где вплоть до конца
XVIII – начала XIX столетий была сосредоточена железо-обрабатывающая
промышленность города, а также в районе между бывшими Мостовой (вблизи
Ярославской) и Конюшенной (Островского) улицами и на Левом берегу, где
возникла Кузнечная слобода (там ныне находится Кузнечная улица). Да и
названия многих окрестных деревень (Гвоздево, Кузнецово, Рожново,
Бронники) говорят о широком распространении кузнечного ремесла в
угличском крае.
Кузнецы занимались самыми разными работами: изготовлением серпов,
топоров, ножей, инструмента, гвоздей, удил, замков, ключей, украшений,
оружия, - лили колокола, ядра и пушки. Поэтому есть все основания
полагать, что знаменитый угличский «ссыльный» колокол (о нем у нас речь
впереди) отлит был местным мастером в конце XV века, в период наивысшего
расцвета культурной жизни Углича.
Особую славу Угличу принес XVII век. В это время в городе работает 78
различных ремесленников, из них 48 – кузнецы и литейщики. Всего в
Угличе, по Писцовым книгам, насчитывалось 25 кузниц и около десятка
мастерских серебрянников. Сейчас мы знаем имена таких мастеров, как
кузнец Любим, отливавший и чинивший пищали, Василий Ворона, Федька
Фомин-сын Свешников, Петрушка Зиновьев-сын Гордеев, Родион Григорьев,
Илья Ратманов, Григорий и Елуфимий Клячины, Михаил Гаврилов, Федор
Михайлов, и серебрянников: Ивашко-сын Михайлов, Ганька Ермолаев-сын
Хорхорин, Иван и Федор Борисовы и другие. Работы многих из них украшают
старинные здания Углича, церкви представлены в экспозиции
историко-художественного музея. Да и в свое время они пользовались
большим спросом. Это светцы, сделанные в Кузнечной слободе, и угличские
гвозди, которые охотно покупались на столичных ярмарках. Недаром в
«Книге записей мелочных товаров московской большой таможни 1694 г.»
имена угличан встречаются довольно часто, например: «1 марта. Явил
Углечанин Терентий Алексеев на санях 2000 гвоздей полуприбойных, 4600
гвоздей шеломчатых, 5000 гвоздей шеломчатых малых,30 чепей привязанных…
Цена товару 16 рублей».
Однако приоритет Углича в области металлообработки сохранялся только до
конца XVII столетия. И хотя в XVIII – XIX веках угличские ремесленники
продолжали заниматься обработкой металлов – лили колокола (известны
работы мастера К.М.Сизова, жившего в XVIII веке), ковали гвозди,
прутовое и листовое железо (этим отличались мастерские, принадлежавшие
купцам Суриным), создавали прекрасные ювелирные изделия (можно выделить
работы династий Хорхориных и Серебрянниковых),- труд их носил кустарный
характер, заметно уступая по производительности фабрично-заводскому,
развивавшемуся, главным образом в крупных городах.
4. Завещание удельного князя
27 октября (5 ноября по новому стилю) 1505 года на 67 году оборвалась
жизнь великого московского князя Ивана III Васильевича, полная кровавых
событий. Многие недруги ждали смуты и распрей в Русском государстве, но
к власти пришел старший сын Ивана Василий III – человек твердого,
своенравного характера.
По духовной (завещанию) Ивана III «город Углече Поле с волостьми, и с
путми, и з селы, и со всеми пошлинами, и с Устюжною, и с Рожаловым, и с
Велетовым, и с Кистьмою, и со всем с тем, что к Углечу и к тем волостем
потягло…» - перешел к третьему сыну Дмитрию. Время княжения Дмитрия
Ивановича в Угличе остается малоизученным. Те немногочисленные памятники
письменности, произведения искусства и культуры, сохранившиеся до наших
дней, не дают полного представления как о том периоде, так и о самой
личности Дмитрия Жилки.
Еще при Иване III началась военная карьера Дмитрия. Одним из первых был
поход на Смоленск, осадой которого руководил сам Дмитрий. После смерти
Ивана в Казани поднялся мятеж с целью уничтожения вассальной зависимости
от Москвы (еще в конце XV века Ивану III удалось подчинить Казанское
ханство). Великий князь Василий III в мае 1506 года двинул войско,
командовал которым князь Дмитрий. Первоначальный успех окрылил Дмитрия,
но после ряда оплошностей русское войско потерпело поражение.
В декабре 1512 года Василий снова предпринял военные действия против
Литвы, лично выступив во главе московского войска. Командовали полками
его братья, князья Юрий и Дмитрий и зять – татарин Петр.
Однако, не стоит думать, что отношения Дмитрия Угличского складывались
гладко с великим князем, и он был послушным исполнителем его воли.
Василий даже выговаривал однажды Дмитрию Ивановичу: «Брат! Сам рассуди,
хорошо ли ты делаешь? Помнишь, как нам отец наш приказал между собою
жить?… Ты не только не исполнил нашего требования, но еще опять посылал
на землю Ушатого, велел его деревни грабить, а нам с нашими детьми
боярскими ответ прислал не такой, какой следовало тебе прислать…»
Несмотря на тяжелую походную жизнь Дмитрий Иванович все-таки уделял
время городу Угличу. Ведь именно в это время здесь создана каменная
церковь Св. Алексия вместо построенной в 1439 году деревянной, в
Алексеевском монастыре. К сожалению, в более позднее время она была
очень сильно перестроена, и дошла до нас в искаженном виде.
Надо сказать, что именно во время правления Дмитрия Жилки европейцы
впервые узнают об Угличе. Известный немецкий дипломат начала XVI
столетия Сигизмунд Герберштейн,по всей вероятности, лично побывал в
Угличе. Он так описал город: «…Углич с крепостью расположен на берегу
Волги и отстоит от Москвы на двадцать четыре мили, от Ярославля на
тридцать, от Твери на сорок. Но вышеупомянутые крепости находятся на
южном берегу Волги, а город – по обеим сторонам ее». Вероятно,
Герберштейн отсчитывал путь не от самой Москвы, а от Дмитрова.
Но самым интересным документом, характеризующим Дмитрия Угличского,
является его духовная, то есть завещание. Дмитрий Иванович умер
бездетным, поэтому свое имущество он завещал церквям и монастырям. В
своей духовной он перечислил множество интересных вещей: «… велел дати
по душе по церквем и по монастырем… на Москве… Воскресенье Христово да
Рождество пречистые… к Спасу в Ондроньев, на Симаново, к Спасу к Новому,
к Николе на Угрещу, к живоначальной Троице в Сергеев манастырь, к Николе
на Братошино, в Боровеск в Пафнутьев манастырь, на Волок в Левкееву
пустыню, в Звенигород к Пречистой к соборной церкви… в Кашин к Троице, в
Калязин манастырь, в Ростов к Пречистой соборной церкви и к Леонтию к
чудотворцу, въ Ярославль к Спасу в манастырь, в Суздаль к Покрову… в
Ферапонтов… в Новгород в Велики к Спасу на Хутыню, на Углече к Спасу к
соборной церкви, и ко всем церквем внутри города и на посаде… земли
подавал…
А в казне моей саженья накапки женские, сажены жемчугом гурмыским, на
бели, на платцех… Да манисто золото… Да чело кичное золото съ яхонты, и
з жемчуги… Да ожерелье… Да серги болшие яхонты сини с зерны гурмыскими…
Да пояс золот… Да однорядка скорлатна… Да колпак столбун… Да чоботы… Да
пояс на тясме на чорной… А денег моих… тысяча рублев… А што мои люди
приказные, и полные, и кабалные, и князь бы велики пожаловал, те люди
отпустил на свободу…».
Значение этого документа очень велико. Практически ни один князь не
описывал таким образом свое имущество. В духовной удалось обнаружить
многие исчезнувшие впоследствии замечательные произведения искусства,
такие, как ювелирные изделия, изготовленные мастерами конца XV века при
князе Андрее Большом (например, два ковша с именем Андрея Васильевича;
вероятно, это работы местных ювелиров).
Умер Дмитрий Иванович 17 февраля (26 февраля по новому стилю) 1521 года
и похоронен был в Архангельском соборе Московского Кремля. На его
гробнице имеется надпись: «Мертвым и живым боже, умерщвей смерть и жизнь
востанием си всем подая Христе, покои рабы своя их же преставил еси».
Там же на южной стене, от иконостаса к западу написан образ Дмитрия
Угличского.
5. Угличский арсенал
Город Углич имеет богатую историю. Не раз земля его стонала под игом
многих завоевателей. Угличанам приходилось в бою отстаивать честь своего
города. К сожалению, практически ничего не известно о мощи Угличского
кремля до конца XVII столетия. Имеются лишь краткие упоминания, самые
разные гипотезы. Так, многие историки (С.М.Соловьев, А.Н.Кирпичников),
описывая взятие Углича в 1446 году Василием II Темным, подчеркивают, что
город «...сдался только тогда, когда тверской князь Борис прислал пушки
осаждающим», потому что «Углич… также был вооружен пушками»,- добавляет
Н.Н. Рубцов.
Значит, еще на заре развития артиллерии на Руси Углич был достаточно
сильно укреплен и, видимо, даже мог вести ответный пушечный огонь по
противнику.
Примеры мужества и героизма показывали горожане во время осады Углича в
1609 – 1610 годах польско-литовскими интервентами. Поляки так и не
смогли бы взять крепость, если бы не предательство. Об этих событиях
подробно описано в «челобитной» на углича-
нина Ивашку Пашина – виновника падения города.
Однако стоит признать, что не только героизм защитников, но оснащенность
и мощь
кремлевских укреплений помогали сдерживать натиск врага.
Интервенция нанесла огромный урон экономике Углича. Погибло много
жителей, были раззорены посады, церкви, пострадал и Кремль. Угличский
воевода Петр Дашков в своей челобитной царю Михаилу Федоровичу так
описывал состояние города: «…стрельцов и воротников нет же ни одного
человека, только шесть человек пушкарей… зелейной пороховой казны мало,
у острога мосты не домощены, в башнях мосты подгнили…»
Началось восстановление. Писцовая книга 1674-1676 годов подробно, в
размерах до вершка, представляет нам городские укрепления. Окруженный с
четырех сторон водой (ров имел глубину 17 метров) остров Угличского
кремля был обнесен пряслом (стеной) высотой 6,4 и более метров и
толщиной 4,26 метра. По углам стояли четыре шестигранных глухих башни.
Кроме того, одна башня, Никольская, разделяла северную стену, две со
стороны у Каменного ручья, среди них одна глухая, другая, с железной
калиткой, вылазная. С юга (там, где сейчас Никольский мост)
располагались Никольские ворота с деревянным мостом длиной 36,2 метра и
шириной 6,39 метра. На запад выходили Спасские ворота так же с мостом.
Все десять башен были срублены из сосны в лапу, крыты тесом и имели
высоту около 12,78 метра.
Описанные фортификационные сооружения были рассчитаны на длительное
противостояние вражеской артиллерии. Поэтому в угловых башнях стояло по
одной затинной (крепостной) пушке-пищали «...вдоль сажень без полчети, в
станке на колясах, по кружалу ядро весом полгривенки…», в Никольских и
Спасских воротах – по две. К восьми находившимся в постоянной боевой
готовности пушкам придавалось 250 ядер.
Не менее грозно выглядел арсенал угличского Кремля. Он располагался в
казне и подвалах Похвальского придела Спасо-Преображенского собора.
Здание казны, согласно Писцовой книге, было где-то в районе Спасских
ворот. Там хранилось 19 (среди которых только одна непригодная к
стрельбе) пушек разного калибра (самые крупные имели длину до 3 метров и
ядро весом до 4 килограммов), а также 570 ядер к ним, «…тридцать пять
стволов самопальных, да тридцать один замок…, сто осемнадцать усечек
дробовых железных, две тысячи рогаток железных; да свинцу… сорок шесть
пуд, да зелья, которое годится к стрельбе, тритцать пуд, да старого
зелья… пятьдесят пуд».
Надо отметить, что в то время и сами пушкари пользовались особым
почетом. Даже их дворы ставились на территории Кремля рядом с дворами
городской знати. По переписи 1674-1676 годов, недалеко от Никольских
ворот жили пушкари Иван Голосов и Якушка Моисеев с семьями.
Минули века. О былой военной мощи города мы знаем лишь по книгам. Стены
и башни кремля были разобраны в конце XVII века по указу Екатерины II. А
где же теперь находятся некогда извергавшие гром орудия?
Восемь пушек-пищалей XVI-XVII вв. можно увидеть в экспозиции Угличского
историко-художественного музея. На них отлит орнамент в виде змеиных
чешуек, стволы у среза украшают змеиные головы с раскрытой пастью.
Материалом для пушек послужил чугун. Все это соответствует описанию в
Писцовых книгах.
В экспозиции и фондах музея также много пушек петровской эпохи и более
позднего времени.
Но и это не все. Оказывается, существует еще несколько пушек из
угличского Кремля.
Дело в том, что в 1928 или 1930 годах было решено вывезти из Углича
часть ценностей краеведческого музея «в качестве металлолома» на
переплавку. На специально выделенную для этой цели баржу грузили
старинные пушки, колокола. И баржа не выдержала их веса, перевернулась.
Груз затонул. Теперь на дне лежит прекрасная коллекция литейного
искусства. Однако следует охладить пыл любителей «легкого
кладоискательства» - попытки найти ее уже предпринимались и на очень
серьезном уровне. Это очень трудоемкое дело, требующее приложения
больших знаний, использования современной техники и, самое главное,
вложения значительных средств. Так что, кто за это возьмется сейчас?
6. Есть идея!
Слушая лекции доктора технических наук профессора Колачева и кандидата
технических наук, доцента Шевченко в МАИ, я вдруг подумал: а нельзя ли,
используя законы металловедения, датировать какую-либо археологическую
находку, выполненную из металла? К этой идее многие отнеслись
скептически, ведь раньше металлографический анализ использовался в
археологии только для изучения строения материала с целью определения
способа изготовления изделий.
В металлографии для датировки древностей широко используется метод
идентификации, предложенный Б.А.Рыбаковым и описанный в его книге
«Ремесло Древней Руси» (1948 г.). Но и мои догадки основывались не на
пустом месте. Еще в 1950-е годы Б.А.Колчин после многочисленных опытов и
экспериментов заключил, что с течением времени сплавы металлов изменяют
свои свойства (Б.А.Колчин. Черная металлургия и металлообработка в
Древней Руси (домонгольский период). М.: АН СССР, 1953). Так твердость
сталей, по его данным за 1000 лет повышается в среднем на 50 единиц
Бриннеля. Объясняется это тем, что на все окружающие нас предметы
воздействуют природные температурные изменения (весна, лето, осень,
зима), которые можно рассматривать как цикл естественной термической
обработки, называемой в металлургии старением.
Существует определенная зависимость изменения свойств металлов и сплавов
от длительности их старения. Учитывая это и определив одно или группу
свойств (величина зерна, твердость, степень коррозии и т. п.), можно
рассчитать, когда данное изделие «увидело свет».
Чтобы доказать правильность таких рассуждений, я произвел эксперимент.
Взяв несколько сплавов (стали 20 и 45, бронза оловянная Бр07, латунь
ЛС163-3, серебро Ср900, олово, свинец, цинк и спрессованный железный
порошок ПЖ-6) и подверг их циклической термической обработке, имитируя
естественное старение. Образцы нагревались до температуры +30оС, а затем
охлаждались до температуры –20оС. Цикл повторялся многократно. В
результате оказалось, что у стали, олова и железного порошка
действительно повышается твердость, измельчается структура, а у бронзы,
латуни, цинка, серебра – наоборот, повышается пластичность,
увеличивается зерно.
Кроме того, дополнительно исследованиям, проводившимся на Угличском
производственном объединении «Чайка», подверглось 55 предметов,
изготовленных древними мастерами, из серебра, бронзы, железа. Всего
произведено 675 измерений свойств сплавов. Среди объектов исследований
оказались и такие известные памятники истории, как угличский «ссыльный»
колокол.
7. Загадки древнего набата
История угличского «ссыльного» колокола достаточно известна. О нем уже
много писали. Под его набат угличане, узнав 15 мая 1591 года о гибели
младшего сына Ивана Грозного царевича Димитрия, подняли бунт против
власти московского боярина Бориса Годунова. Расправа была жестокой:
двести человек казнили, шестьдесят семей сослали в Сибирь. Наказали и
набатный колокол. Его сбросили со звонницы, били плетьми, отсекли ухо,
вырвали язык, запретили служить в церкви, а затем сослали в ссылку в
Тобольск, где он находился в течение трехсот лет.
Вспомнили о колоколе не сразу. Декабристы, видевшие «во глубине
сибирских руд» угличского «вероотступника», называли его бунтарем.
Видя в колоколе ценный исторический памятник, угличане в 40-е годы XIX
столетия предприняли попытку возвращения его на родину. После долгой
тяжбы в 1892 году колокол был выкуплен угличанами у Тобольска за
шестьсот рублей серебром и стал одним из первых и самых интересных
экспонатов только что созданного Угличского музея Древностей, а в
Тобольске осталась его копия из папье-маше, сделанная в натуральную
величину.
Однако страсти вокруг ссыльного набата не улеглись. В журнале
«Атеистические чтения» (№ 15 за 1986 год) появилась статья А.М.Лобашкова
«Первоссыльный неодушевленный с Углича», где автор приводит ряд
«доказательств» неподлинности находящегося в Угличском
историко-художественном музее колокола. По-видимому, их стоит подробно
разобрать.
“О том, что колокол расплавился во время пожара, писалось в журнале
«Москвитянин» в 1849 году в статье «Замечательные по Сибири колокола».
Об этом сообщает «Сибирский летописец» (1590-1715). Подтверждено это и
исследованием знатока сибирской истории Оксенова («Восточное обозрение»,
1883) и другими публикациями. Итак, с 29 мая 1677 г. настоящий угличский
ссыльный колокол не существует”.
Таково первое «доказательство». Действительно, в древности пожары были
частыми «гостями» городов. Однако не все вещи переплавлялись или сгорали
(позднее я сам убедился в этом во время археологических раскопок).
Известно, что усилению пожара способствуют порывы ветра, которые, с
другой стороны, не позволяют равномерно разогреться предметам, как в
плавильной печи. К тому же, температура плавления колокольной бронзы
составляет 1000-1050оС, а для ее расплавления требуется разогрев до
1200-1300о.
Это доказано теоретически и подтверждено на практике. Колокол не мог
расплавиться.
Неизвестно, насколько авторитетными являются источники, которыми
пользовался А.Лобашков, но есть достоверные сведения о том, что огромный
Успенский колокол мастера Александра Григорьева перетерпел два (!)
московских пожара и тем не менее не расплавился. Знаменитый Царь-колокол
Моториных не расплавился в Кремле 29 мая 1737 г. Вряд ли угличский
колокол мог стать исключением.
«Доказательство» второе: «Однако, в «воспоминание о прошлом (Тобольские
губернские ведомости, 1891 г.), Т. е. о том, что был угличский ссыльный
колокол в Тобольске, в XVIII в. отлили такой же по весу, но отличающийся
от первообраза по форме новый колокол. И на нем была сделана …надпись».
Что же, надпись на колоколе действительно позднего происхождения (шрифт,
манера письма и само ее содержание – «Сей колокол, в которой били в
набат при убиении благоверного царевича Дмитрия, 1593 году прислан из
города Углича в Сибирь в ссылку во град Тобольск к церкви Спаса «что на
Торгу», а потом на Софийской колокольне был часобитной. Весу в нем 19
пуд. 20 фунтов».- говорит об этом) и сделана по распоряжению
управлявшего в 1768-1802 годах тобольской епархией Варлаама. Отчетливо
видно ее нелитое происхождение. Она была вырезана на поверхности
колокола. Необходимо еще обратить внимание на две даты, имеющиеся в
статье Лобашкова: год расплавления - 1677, а переплавки – 1780-1792.
Более ста лет! За это время весьма трудно сохранить старый
переплавившийся материал колокола, не говоря уже о данных его состава,
весе, форме и т. д.
Вряд ли это могла быть подделка, которая бы достигла уровня оригинала,
так как в Тобольске таких литейщиков было немного. А мог ли в XVIII
столетии вообще возникнуть вопрос о какой-либо подделке?
«Доказательство» третье: «…привезенный из Тобольска в Углич колокол
имеет форму, характерную для колоколов XVIII в., она сильно отличается
от формы колоколов , литых в XIII-XVI вв.
Далее, хорошо известно, что с XIII-XVI вв. надписи на церковных
колоколах отлива-лись вместе с колоколами, так как были сделаны прямо по
отливочной форме.
…Кроме того, старинные колокола часто украшались рельефными орнаментами
и даже изображениями сюжетов на библейские темы.
Ничего подобного на колоколе, висящем в Угличском музее, нет».
Начнем с формы. Автор совершенно неверно классифицирует по этому
признаку колокола на две группы: XIII-XVI вв. и XVIII-XIX вв. Ведь точно
известно, что изменение формы произошло в XIV веке. Ранние колокола
имели тюльпановидную или бочкообразную форму. Позднее увеличивается
нижний диаметр и уклон стенок.
С XIV-XV вв. появляется новая технология: модели изготавливали уже не
вручную, а с помощью специального обтачивающего кружала, отчего
поверхность получалась более гладкой. Что касается надписей, то на
ранних колоколах изображения вдавлены, а на поздних – выпуклые, так как
наносились на форму наклеиванием восковых шнуров, а это противоречит
высказыванию А.Лобашкова.
«Доказательство» четвертое:
«На нем (колоколе) отсутствуют и какие- либо следы отколотого или
отрубленного уха. Специалисты литейного дела, осмотревшие колокол,
твердо установили, что ухо у колокола, выдаваемое за отсеченное, просто
не было отлито. А некоторая шероховатость на оплечье колокола, на месте,
где должно было находиться основание уха, объясняется просто браком в
полировке.
И, наконец, на колоколе нет ни одной заметной царапины или потертости,
т. е. нет следов проделанного им тяжелого и долгого пути из Углича в
Тобольск, А ведь подлинный колокол тащили волоком!»
Автор статьи слишком часто употребляет выражение «специалисты литейного
дела, знаменитые русские ученые, осмотревшие колокол». Но кто эти
специалисты, где ссылки на их работы? И что это за специалисты, если они
не различили самого обычного излома (это же азы металлографии!) в
области уха. Разумеется, не может быть и речи о какой-либо полировке
поверхности, потому что ее не предусматривалось в технологии
изготовления колоколов. Это говорит о неизученности автором статьи
технической стороны вопроса.
И, наконец, нам нет смысла искать какие-то потертости и царапины на
колоколе, если учесть, что выражение «тащили волоком» вовсе не значит,
что колокол волокли прямо по грунту. С древнейших времен при перемещении
тяжелых грузов люди применяли различные приспособления, назывались они
«волокуши».
А все это исследование началось с того, что осенью 1983 года мне подали
мысль произвести исследование сплава «ссыльного» колокола. Я
посоветовался с директором Угличского историко-художественного музея
В.И.Ерохиным. Загоревшись такой идеей, с ножовкой в руках он бросился
отпиливать маленький кусочек от уха колокола. Недоумение и испуг можно
было прочитать в глазах музейных работников.
Исследования тоже проходили не без приключений: пришлось все операции
проводить в нерабочее время, без ведома начальства. А Ерохин торопил и
просил выдать официальное заключение. Его-то я написал, но как придать
работе гласность? Тогда я составил запрос на завод, Виктор Иванович
подписал. И надо же, так удачно подвернулся мне заместитель главного
инженера Е.Н.Трошин и сказал: «Экспериментируйте!» Его росчерк решил
дальнейшую судьбу большой работы.
Результаты исследований позволили сделать определенные выводы
относительно датировки «ссыльного» колокола. Химическим анализом
установлено, что состав его бронзы имеет следующий вид: 82,62% меди,
15,83% олова и 1,55% примесей. Подобный химический состав имеют и другие
колокола, подвергшиеся исследованию: колокол начала XX века,
изготовленный на заводе Оловянишникова, и колокол 1541 года (надпись на
колоколе наводит на мысль, что отлить его могли и в Угличском уезде: «Зделан
бысть колокол к церкви Воскресения господня лета 7049 при великом князе
Иване Васильевиче всея Руси повелением великого князя дьяка Нугороцкого
Ивана Иушка Иванка сына Бухарина в его отчину в Ростовскои уезд…»).
Однако свойства материала резко отличаются от свойств других колоколов.
Так, если угличский колокол имеет твердость по Виккерсу 180 кГс/мм2, то
колокол XVI века – 250, а Ярославский – 245, что говорит о более высокой
пластичности бронзы “ссыльного” ко-локола.
Уменьшение прочностных характеристик сплава угличского колокола связано
с более длительным старением, чем у других. При сравнении микроструктуры
сплавов обнаружено, что кристаллы бронзы угличского колокола сильнее
пострадали от коррозии. Так степень коррозии колокола XX века составляет
примерно 20%, колокола XVI века – 40%, а угличского – 50%, хотя все три,
судя по цвету окислов, находились в почти одинаковых условиях, что
является самым важным в процессе эксперимента.
Это позволило предварительно датировать набатный колокол концом XV века,
то есть временем правления угличского князя Андрея Васильевича Большого,
когда Углич достигает своего наивысшего расцвета.
Полемика между мной и Лобашковым длилась шесть лет до самой его смерти 7
февраля 1989 года. В ней приняли участие многие люди, в том числе
известные журналисты. За ней следил без преувеличения весь город.
Я был лично знаком с Александром Михайловичем и знал его как убежденного
коммуниста и ярого атеиста. Может быть, этими идеалами и объясняется
подход Лобашкова к данному вопросу как к политическому и стремление
любой ценой принизить историческую значимость колокола, видя в нем
только символ религиозного поклонения. В то время мои статьи не
принимали к печати, поэтому силы вначале были неравными. Только
благодаря помощи известного ученого Н.Д. Русинова и журналиста
Александра Нежного одержана настоящая победа.
Необходимость написания такого материала именно сейчас возникла в связи
с тем, что, хотя прошло уже много лет, как утихли споры, но след «лобашковщины»
остался на угличской земле. До людей доносится совершенно не та
информация: В библиотеках полно книг А.М. Лобашкова, экскурсоводы тоже
порой рассказывают туристам “исторические” байки.
|
